В ЧЕМ СЧАСТЬЕ?
автор: психолог, Гуляев Владимир Владимирович
Пятничный вечер застал меня в одном из ресторанов в центре Москвы. Я ждал знакомого, встреча с которым постоянно откладывалась из-за бешеного ритма мегаполиса и наших сумасшедших графиков. Окно моего столика открывало потрясающую панораму на зажигающиеся огни города, но мое внимание скоро переключилось на более живой сюжет.
За соседним столиком расположились две эффектные женщины средних лет. От них веяло такой ухоженной энергией, что было ясно — этот вечер для них особенный. Подружки, чокаясь бокалами с вином, оживленно обсуждали, какое же счастье, что им наконец-то удалось вырваться «в люди».
Их разговор, который я поначалу слушал вполуха, постепенно завладел моим вниманием. Женщин звали Екатерина и Лёля. Катя, как выяснилось, была коренной москвичкой в пятом поколении, потомком громкой фамилии, чьи предки оставили след в истории города. Лёля, ее подруга со времен учебы в какой-то академии, приехала в столицу и осталась здесь работать.
Вино лилось, и беседа плавно перетекла от радости встречи к философской теме: а в чем, собственно, заключается это самое счастье?
Екатерина, жестикулируя изящной рукой с бокалом, была категорична.
— Счастье — это свобода, милая! Абсолютная. Когда ты одна, и тебя ничто не держит. Ни дети, которые съедают все твое время, ни обязательства перед одним мужчиной. Вот у меня, — она снисходительно улыбнулась, — несколько кавалеров. И один из них, представляешь, почти вдвое меня младше. Вот это и есть жизнь! Никому не принадлежать, быть самой себе хозяйкой.
Лёля слушала ее, задумчиво вращая ножку бокала. Ее ответ прозвучал тише, но в нем слышалась настоящая, не наигранная грусть.
— Странно... У меня, казалось бы, есть все, о чем я мечтала, когда переезжала сюда. Карьера, финансы, независимость. А внутри — пустота. Мне кажется, я проживаю какую-то не свою жизнь. Что-то очень важное упускаю. Наверное, это потому что с головой ушла в работу. Не успела построить отношения, не то что детей — даже на маленькую собачку нет ни сил, ни времени.
Их диалог будто бы сошел со страниц учебника по психологии. Я невольно вспомнил один недавний разговор с коллегой на медицинском форуме. Мы тогда пили кофе во время перерыва, и он поделился со мной своим профессиональным выгоранием из-за одной пациентки. «Успешная женщина мегаполиса, приехавшая из провинции» — так я мысленно окрестил этот феномен. Ее история была как под копирку с историей Лёли: карьера, деньги, недвижимость, но полное одиночество и запрос «хочу семью и ребенка», который годами не сдвигался с мертвой точки.
Я тогда объяснил коллеге суть этого парадокса: за внешним успехом скрывается экзистенциальный кризис. Она, как спортсмен, взобравшийся на вершину и обнаруживший, что там холодно и одиноко. Ее перфекционизм и тотальный контроль, так блестяще работающие в бизнесе, становятся главным врагом в личной жизни. Отношения — это не проект, где есть четкий план и гарантированный результат. Это риск, уязвимость, возможность быть непонятой и отвергнутой. А для человека, привыкшего только к успеху, провал невыносим. Проще ничего не делать и страдать от знакомой боли одиночества, чем рискнуть и столкнуться с болью возможного отказа.
И вот я наблюдал живую иллюстрацию этой теории. Екатерина, с ее «счастьем в свободе», возможно, так же бежала от чего-то, как и Лёля, прятавшаяся в работе. Одна — в гипертрофированную независимость, другая — в роль жертвы обстоятельств, снимая с себя ответственность за изменения.
Мои размышления были прерваны внезапно. Екатерина, заметив мой заинтересованный взгляд, повернулась ко мне с кокетливой улыбкой.
— Простите за бесцеремонность, но вы же все слышали. Вы мужчина, ваше мнение нам очень интересно. Как вы думаете, в чем же все-таки заключается счастье?
Обе пары глаз устремились на меня. Лёля смотрела с нескрываемым любопытством и надеждой.
Я сделал небольшую паузу.
— Знаете, мне кажется, что счастьем каждый склонен считать то, чего у него нет, но чего он очень хочет. Если же говорить формально, то счастье — это эмоциональное состояние, которое сопровождается чувством удовлетворённости, радости и благополучия. Оно может быть вызвано как внешними факторами, так и внутренней гармонией.
Я посмотрел на Екатерину, потом на Лёлю.
— Однако я убежден, что истинное счастье безусловно. То есть оно не зависит ни от количества партнеров, ни от карьерных высот. Это именно внутреннее ощущение. А если его нет, значит, что-то в «настройках» человека требует коррекции. То, как он видит мир, слышит его и чувствует, его когнитивные искажения, то, в каком окружении он вырос, и то, на что он ориентируется в жизни, — все это влияет на то, каким он видит счастье для себя.
Я позволил себе легкую улыбку.
— И в качестве быстрого, очень субъективного теста, можно спросить человека: «Что для тебя счастье?». Чаще всего он назовет то, чего у него нет, но что, как он думает, сделает его счастливым. Или же, если у него уже есть все социально значимые атрибуты успеха, он может сказать, что счастье в чем-то эфемерном, в чем он себя убедил, прячась от страха и боли перед бессмысленностью прожитой жизни. Особенно если он стремился только к материальным благам.
Воцарилось короткое молчание. Лёля задумчиво смотрела в свой бокал, а на лице Екатерины застыла сложная гримаса — смесь удивления и легкого раздражения.
В этот момент подошел мой знакомый, извиняясь за опоздание. Я кивнул женщинам и отошел к своему столику, оставив их наедине с новыми мыслями и с вечным вопросом, ответ на который нельзя найти в винной карте или в огнях большого города. Его приходится искать внутри, и это, пожалуй, самая сложная и самая важная работа в жизни.
Думаете на этом всё? Нет, конечно нет!
Я не смог оставить их в этом тягостном раздумье. Обернувшись к их столику, я сказал с легкой улыбкой:
— Ну, а если без философии, то я, как человек, имеющий к этому прямое отношение, могу сказать: для каждой из вас счастье — достижимо. И я, как психолог, могу помочь всё настроить таким образом, чтобы вы были счастливы и получили то, что хотите от этой жизни. Собственно, это именно то, чем я занимаюсь уже много много лет.
Екатерина всплеснула руками, и ее лицо озарилось торжествующей улыбкой.
— Я так и знала! Я сразу поняла, что вы как-то связаны со всем этим! Чувствуется какая-то глубина, неспроста вы так говорите!
Лёля же посмотрела на меня с внезапной надеждой, смешанной с робостью.
— А можно... нам ваши контакты? — спросила она почти шепотом. — Мы обязательно к вам придем!
Мы обменялись визитками. После этого атмосфера за их столиком мгновенно переменилась. Тяжелые размышления будто испарились, сменившись радостным оживлением. Они снова защебетали, переключившись на какую-то другую, легкую тему, их смех теперь звучал свободно и естественно.
Я же, выполнив свою миссию, повернулся к наконец-то прибывшему знакомому.
— Прошу прощения за задержку, — сказал я. — Но обязательно обрати внимание в меню на этот интереснейший салат с трюфелем и на горячее — томленная оленина. Здесь их готовят виртуозно со слов всех кто их пробовал, это салат я иногда заказываю и он действительно в моем личном топ листе этого заведения, а про оленину говорю тебе потому что слышал про это блюдо только восторженные отзывы.
И в этот самый момент в зале заиграла музыка. Проникновенный, слегка хрипловатый французский шансон под аккомпанемент рояля, который находился в трех столиках от нас. Звуки фортепиано и голоса заполнили пространство, мягко, но властно унося всех присутствующих дальше и дальше, в ночную красоту города, мерцающую в окнах, и на тот уровень разговора, который в Европе и Америке называется small talk — легкий, ни к чему не обязывающий словесный узор, идеально подходящий для пятничного вечера, когда главное — просто быть здесь и сейчас, отложив все великие вопросы о счастье до понедельника.